Жизнь воспринимается как испытание, а не проживание. Поэтому высоки разряды электричества. Поэтому смотрит на эту карусель немец и не в состоянии принять, осмыслить не в состоянии - у него привычка жить совершенно другая. Аккуратная, не терпящая крайности. Поэтому у нас земли завались, а строим мы только Москву, да Петербург. Нет никакой равномерности.
Сегодня попались размышления скульптора Александра Руковишникова. Вы его Ростроповича недалеко от Смоленской наверняка видели или Юрия Никулина на Цветном. Вот что рассказывает о великом Коненкове:
«Мой дед Митрофан, учившийся у него, проникся его сказочным подходом к творчеству. Он не раз говорил моему отцу, что его поражал в Конёнкове резко континентальный характер отношения к работе и к отдыху. Во время работы над какой-нибудь вещью он, подобно многим православным иконописцам, вел аскетичный образ жизни: мало спал, мало ел, почти не разговаривал, совсем не пил спиртного. Это органично для настоящего пассионария - в таких вот нетривиальных условиях происходит таинство рождения нового произведения. После такого художника, ясное дело, охватывает смешанное чувство: вроде бы радость победы, но вместе с тем расставание - с чем-то привычным, почти родным, с частью себя самого. У Конёнкова за этим расставанием происходил примерно следующий сценарий: он в белоснежной расстегнутой косоворотке, с гармошкой в руках идет покачиваясь, а за ним следуют все шаромыжники Красной Пресни: оборванцы, пьяницы, беспризорники, воришки, шпана. Пестрое нечто в сапогах, клешах, кепках, с измятыми папиросами во рту хохотало, орало и плясало, не забывая задирать встречающихся прохожих. На вопросы непосвященных посвященные с придыханием вполголоса отвечали: «Конёнков гуляет! Вторая неделя пошла».
А я кофе пью. Одно слово - латыш.
Training
Company
Утренний кофе
